Четверть
века назад, когда всходило зловещее
зарево перестройки, ошибочно радостно
принятой почти всеми нами за пламенную
и свежую зарю новой эры, мы с женою
купили в деревне домик под дачу. Эта
было своеобразное утоление тоски по
утраченной деревенской родине. Такая
тоска в современном словесном
оформлении звучит как ностальгия.
Этот термин употребляли врачи,
определяя серьёзное заболевание
пациентов, тоскующих о безвозвратной
своей потере - родины, например. Но
утолять тоску нам хотелось не просто
среди русской природы, но и в гуще
замечательных русских крестьян,
носителей и творцов живого русского
слова. В то время еще «водились»
в русских селениях, пусть и не так
уж обильно, как прежде, крестьяне -
колхозники по-тогдашнему. С ними было
интересно встречаться и бесконечно
вслушиваться в их речь, простую, не
изысканную, но меткую и выразительную.
Помнится,
как по Паустовскому, «стояла осень
в солнце и туманах». Мы с женою
бродили по лесам не столько в поисках
грибов, сколько вдыхали в наши груди
неповторимый аромат поздней осени.
«Километры
тишины и безветрия» сделали своё
дело: мы устали и остановились недалеко
от Косого Болота - цели нашего
грибного похода. Хотели было присесть
возле столбика с пометкой какого-то
квадрата леса, да увидели возле него
и далее в орешнике столько опят, что
об отдыхе сразу забыли. Наполнение
корзин произошло мгновенно, и мы даже
разочаровались, что не попали к
знаменитому Косому Болоту, где, по
рассказам местных жителей, опят бывает
видимо-невидимо. Но что делать!
Пришлось отдыхать, а потом следовать
домой по дороге, усыпанной ворохом
желтых листьев. Их было так много,
что ноги не чуяли земной тверди, и
казалось, что идешь не по ней, а по
нарочно постеленному пуховику.
Лес
облетел, и было видно чуть ли не всю
дорогу, по которой плелся в ворохе
листьев старик. Мы его сразу признали:
это был дед Коля, маленький, тщедушный
на вид, но очень шустрый мужичок.
Каким-то непостижимым образом на его
сутулой спине размещалась огромного
размера плетушка - так называется
плетенная из лозы корзина у курских
крестьян. Она еще была пуста.
Поздоровавшись, дед оглядел наши
лукошки и одобрил нашу добычу:
-
Вишь какие - будто гвоздочки
обойные. А всё ж на Косом Болоте
опята посдобнее, подороднее.
Там уже озименки повылазили…
Озимовые, стало быть… А ваши я
теперешними своими куцапыми пальцами
не соберу. И дед показал свои
заскорузлые пальцы:
-
Глянь-ка, какие каляные. Не гнутся
уже, того и гляди, что бабку свою
ими покалечу, да-к я и не торкаю
ими об неё, а всё больше по хозяйству
пользую их, - жаловался дед.
Беседа
наша была прервана, потому что почти
бесшумно к нам подкатила телега на
резиновом ходу. В низкой телеге
сидело несколько баб. Одна, дородная
и бойкая, обратилась к деду:
-
За тобою, дед Коля, нигде не поспеешь:
мы завернули с табора, подоивши
коров, к Косому Болоту опят набрать,
а ты уже тут как тут. Одолжи нам
плетушку, а то нам собирать грибы не
во что!
-
Сама свой кошель носи да как
хошь им тряси!
Дед нарочно,
приседая, оглядел самую объёмистую
часть своей собеседницы и добавил:
-
Если ты со своей кошули стащишь
исподники, то ими, как бреднем рыбу,
все опёнки изловишь на Косом Болоте.
Бабы
громко, на весь осенний лес, загаганили,
как гусыни. А дородная и насмешливая,
приставив короткие руки к пухлым
бокам, сказала:
-
Спасибо, дед, что надоумил! Мы так и
сделаем! А за то мы тебя подвезём
до самого Косого Болота. Садись, дед!
-
Неколи мне с вами тотошкаться!
Я навскрозь через ельничек да
березничек. А с вами да с возком
петлять и блукать мне недосуг. К
тому же ваши снятые кошелки что
невода. И взуправду без грибов
останусь. Чем бабку утешу? - сказал
и тут же будто сгинул в темнеющем
ельнике. А дородная доярка непостижимо
шустро поднялась в телеге во весь
рост и, притопывая, как под «тимоню»,
спела:
-
Ах, дед, дед Коля!
Тута, тута твоя
воля!
Свою бабку
разлюби,
Ехай с нами
по грибы!
Телега
тронулась. Баба свалилась снопом на
своих товарок, и доярки ещё долго
оглашали пустой осенний лес весёлыми
частушками с лукавыми и даже срамными
словами.
Солнце
внезапно закатилось за холмы за
Свапой. Серые сумерки заполнили
притихший лес. Мы заторопились домой.
По
дороге, обсуждая событие, мы решили
дать деду прозвище - Тотошка. Слово
«тотошкаться» (нянчиться) дед
употреблял всегда, когда бывал в
дороге, в пути. Даже тогда, когда
местный председатель колхоза предложил
ему на полевом шляху доехать в
«козлике».
-
Не, - отказался дед. – Нечего со мной
тотошкаться, мне швыдше - напрямик
через ручей…
И
в самом деле, быстрее «козлика»
председателя объявлялся в селе.
Михаил Мороз.
Комментариев нет:
Отправить комментарий