Апельсины. Рассказ.

В аду оказалось не так страшно.

Максим умер 14 ноября. Он спрыгнул с девятого этажа. И сразу оказался здесь. Он даже не сразу понял, что это ад. Большие серые дома, тучное небо, безлиственные деревья, сырой воздух. Ноябрь. Но потом пришли двое, ухватили Максима под руки и потащили. Он зачем-то сопротивлялся, упирался в землю ногами, но это не помогло. Его привели в один из домов, в вонючее помещение, забитое людьми. Почти все из них были прекрасно одеты. Женщины с прическами и золотыми украшениями, мужчины в дорогих костюмах и фирменной обуви. Новенького поначалу никто даже не заметил.

Максим заметался как в клетке. Он начал искать выход, но дверь куда-то пропала. Он попытался пробраться к окну, но сзади кто-то подхватил его и бросил к стене. Все вдруг уставились на упавшее тело. И если до этого в доме стоял легкий гул, то теперь в воздухе повисла такая тишина, от которой на земле обычно кружится голова.

- Рассказывай! - вдруг донеслось откуда-то. Мужской голос показался знакомым Максиму. Он начал подниматься, держась руками за стену.

- Рассказывай!

- Что? - выдохнул Максим.

- Рассказывай!!

Сотни глаз насмешливо смотрели в его сторону. Женщины иронично улыбались. Мужчины неодобрительно качали головами.

- Кто вы?! - вырвалось у Максима. - Я вас не знаю... Кто вы?

Рядом стоящий мужчина в сером костюме вдруг громко захохотал. Потом скрестил руки, и, немного подавшись вперед, плюнул в него. Прямо в лицо.

Максим брезгливо вытер слюну рукавом и поморщился.

Женщина в элегантном темно-синем платье, стоящая за серокостюмчатым, подошла поближе и тоже плюнула. То же сделал и маленький старичок с металлическим взглядом. И пышногрудая девица с высокой прической. И бородатый. И толстый мужик с мокрыми губами. И другие мужчины и женщины.

- Рассказывай.

- Меня зовут Максим, Максим! - заплакал тот. - Я из Москвы. Работал таксистом. У меня была жена и дочь. Но потом я запил...

Плевать перестали. Образовалась опять тишина.

- Дочку назвали Дашенькой. Хорошенький такой ангелок. С голубыми глазами... А тут нельзя курить?

Никто ничего не ответил.

- Мне очень курить хочется... Меня выгнали с работы. Жена работала на двух работах, Дашку с собой везде брала. Я дома почти не бывал. Так, раз в неделю забегу, да и то за деньгами — на водку. Женька, жена моя, не дает, а я ее по голове... кулаком! Ну, чтобы попонятливей была, - слезы лились по щекам Максима. - А она все равно не давала. А я ее тогда за волосы возьму да об стенку.

Публика улыбалась.

- Деньги заберу, и опять на неделю пить... Ни у кого нет курить? А тут как-то пришел, жена говорит: «Дашка сильно заболела! Лекарства нужны». Ну я морду умыл, в себя пришел, подхожу... Она лежит как в огне вся... И ручки, ручки такие тоненькие! Меня увидела, заволновалась. Папка, говорит, плохо мне. Папка! Папочка! - Максим рыдал, и чем сильнее он рыдал, тем приятнее становилось его слушателям. Некоторые даже хлопали в ладоши от удовольствия.

- Женька сказала, что можно у соседей занять, мол, над нами большие люди живут, бизнесмены. Пошла. Приходит вся в слезах, но с деньгами. Не помню, сколько... Не помню. И в аптеку собралась, - Максим сполз по стене на пол, и немного помолчал.

- А Дашка ни в какую: мама, не уходи, мама, останься со мной. Я взял деньги, рецепт и пошел за лекарством.

- Да дайте, наконец, закурить, сволочи! - заорал вдруг Максим.

Оплеванный, он сидел на холодном полу и с надеждой смотрел на людей. Но те только ехидно улыбались и молчали.

- Я пропил эти деньги...

В комнате раздался смешок. Он был таким коротким и быстрым, как молния, но он повлек за собой такой грохот и шум, что в ушах Максима зазвенело. Все засмеялись. Зашлись таким хохотом, какой может быть только в аду. Жилы вздулись на их шеях, а глаза налились слезами.

- Я купил водки и пошел к своим товарищам, - сказал Максим.

От этой фразы всех просто затрясло. Толстый с мокрыми губами начал давиться, как будто у него в горле застрял кусок мяса. А бородатый закрыл свой волосатый рот руками, словно удерживая ими приступы смеха.

- Денег хватило на четыре дня... Я спал в подвале, с крысами. Весь грязный, немытый, пьяный...

Толпа начала успокаиваться. Максима тошнило. Его лоб покрылся потом, а глаза какой-то странной удручающей пеленой, от которой хочется избавиться как можно скорее.

- А потом со мной что-то случилось... - выдавил Максим. - Я вспомнил лежащую дочь в постели, и мне стало так стыдно, что я начал мастерить себе петлю... Я уже встал на табурет, когда в подвал спустился один из моих товарищей с бутылкой водки в руках и апельсином. Я не стал вешаться... Я смотрел на этот апельсин... Помогите!.. Помогите... - ему было плохо.

- Дашенька очень любила апельсины... Она могла съесть их очень много. Я нашел деньги и купил на рынке много апельсинов. Мне завернули их в два газетных кулька, и я пошел домой. К Дашеньке... К своей дочери... - Максима вырвало.

Люди на это никак не отреагировали. Они смотрели Максиму в глаза и будто не замечали ничего, кроме них. Пышногрудая девица глубоко вздохнула. Мокрогубый неприятно и громко шмыгнул носом.

- Рассказывай!

- Я шел с чувством раскаяния и стыда. Я решил бросить пить... Мне захотелось обнять... И дочь, и жену. Поднявшись на свой этаж, я увидел людей. Кто-то был мне знаком, кого-то я видел впервые. Дверь нашей квартиры была открыта. Я вошел и увидел маленький гроб. Гроб! Гробик с моей маленькой дочкой!! Она умерла! Она умерла!! Апельсины выпали из рук и покатились по полу с таким страшным звуком! Прямо к ней...

Стоящие люди полезли в свои карманы. Со стороны это казалось странным, как это все так одновременно вдруг начали шариться. Первым был мужчина в сером костюме. Из внутреннего кармана он достал большой апельсин, залихватски подкинул его вверх, поймал, и резко кинул в Максима. Апельсин угодил прямо в голову. Вторым стал бородатый. Он будто давно ждал этого момента, с такой радостью он швырнул цитрус в оплеванного человека. Не заставили ждать и остальные. Пышногрудая, мокрогубый, старичок... Максима закидали апельсинами... А он лежал на полу, закрывал лицо руками, и плакал. Он даже шевелил ногами, как будто бежит куда-то, и приговаривал: отпустите, отпустите...

Когда апельсиновая бойня кончилась, из соседней комнаты вышел человек в черном. Ни молодой, ни старый. Ни злой, ни добрый. Никакой... Просто человек.

- Рассказывай, - сказал он.

Максим взглянул в лицо вошедшему.

- Кто вы? Мне знаком ваш голос...

- Я тот, кого вы называете Богом. И тот, кого вы называете Дьяволом.

- Так Бог или Дьявол? - требовательно, но по-детски спросил Максим, именно с такой интонацией он восьмилетним мальчишкой спрашивал свою маму: «Отвечай же, любишь ты меня или нет?»

- Рассказывай.

- Я открыл окно и выпрыгнул. И сразу оказался здесь. Где я?

То ли Бог, то ли Дьявол ответил:

-Ты обречен на вечные муки. Ты погубил жизнь семилетней девочки. Тридцатилетней женщины. И свою. Ты не захотел жить там, ты все сделал для того, чтобы оказаться здесь, среди этих ублюдков, таких же пьяниц, как ты, самоубийц и мерзавцев. Тебе была дана целая жизнь, а ты отказался от нее. Твоя жена и дочь попали в другой дом, ты никогда их не увидишь. А ты останешься здесь!

Люди стали выходить. Постепенно комната опустела. Максим поднялся и подбежал к окну. За ним он увидел апельсиновое дерево, с которого падали крупные спелые плоды. Они ударялись об землю и катились. Максим закрыл глаза и побежал к выходу. Потянув дверь на себя, он вдруг упал. Целое море апельсинов обрушилось на него. Он попытался запереться, но ничего не вышло. Цитрусы проникали в комнату и уже укрыли весь пол. Он запрыгнул на подоконник, только бы ни касаться их. Прикосновения с этими плодами доставляли ему физическую боль. Он кричал и бился в судорогах.

- Папка, плохо мне. Папка! Папочка!

- Отдай мне деньги! Отдай... - Максиму было невыносимо слышать собственный голос.

Апельсины заполонили всю комнату. Они уже доставали до его пяток, хотя ноги Максим задрал на подоконник.

- Папочка! Папка!

- Рассказывай.

- Я пропил эти деньги.

- Женя, если ты не хочешь, чтобы я тебя бил, отдай мне деньги! Отдай...

Звук падающих апельсинов за окном раздирал внутренности Максима. С каждым ударом становилось все больней. Голова закружилась с такой силой, что в глазах стоял лишь оранжевый цвет — одна сплошная оранжевая стена.

- Папочка, пожалуйста! Не бей маму!!

- Уйди отсюда, маленькая зараза!

- Папка!!

- Дочку назвали Дашенькой. Хорошенький такой ангелок. С голубыми глазами... А тут нельзя курить?

- Тебе была дана целая жизнь, а ты отказался от нее.

Максим вцепился ногтями в свое лицо и начал раздирать кожу. На щеках выступила кровь. Затем на горле. Потом он начал рвать на себе волосы.

Он хотел проснуться. Но, что бы он ни делал, сон не кончался.

Сон оказался вечным.

Павел Клоков.