Две цыганки

Я хорошо запомнил тот вокзал: перрон разбитый, лавочки, два панка... И вот пока я поезд ожидал, ко мне пристала старая цыганка. Мол, дай на хлеб, скажу, что суждено!.. И мне уже протягивает руки! Я знаю, что не следовало, но хотелось позабавиться от скуки.

Я дал ей сотню с барского плеча. Она купюру спрятала куда-то и, отстранившись как от палача, сказала, что она не виновата, но умирать мне скоро, хоть убей:

- Ты паренечек славный, это видно. А дай-ка ты еще мне сто рублей, чтоб было помирать не так обидно. (Ну что там сто рублей-то? Так, фигня...)

От слов цыганки скука укатила без поезда, билета и меня до самого, по-моему, Тагила.

Я знаю, что дурак, но вновь даю. Глаза мои покрылись пеленою. Я, как Каренина, уже был на краю, земля заколыхалась подо мною. И пóезда далекие гудки уже стреляли в темень полустанка, как будто это ехали полки, и командир их — старая цыганка.

Она ушла.

На следующий день спускаюсь на перрон, где все знакомо. Боясь смотреть на собственную тень, задумчиво пиликаю до дома. Иду, иду... Но тут... (Ну и дела! Да что я вам, ребят, работник банка?!) В двух метрах от меня из-за угла выходит моложавая цыганка. Мол, дай на хлеб, скажу, что суждено!.. Какое это все-таки бесстыдство!

Я знаю, что не следовало, но сильнее страха стало любопытство.

Она взяла бумажку делово (бумажка, между прочим, была красной) и начала мне (вот же волшебство!) вещать о том, как будет все прекрасно!.. И дети, и работа, и жена, и даже за границей своя вилла!

- А «Мерседес»? - спросил я.

Ни хрена! На «Мерседес» бумажки не хватило...

Я в кошелек отчаянно полез. Цыганка хитро подмигнула бровью... Я дал еще ей, чтобы «Мерседес». Потом еще, чтоб счастье и здоровье. Еще хватило денег на уют в квартире новой, мебель и удачу. Я стал счастливым в эти пять минут! Стою с пустым бумажником и плачу...

Ну а цыганка, видя мой настрой, мне говорит фальшиво, но приятно:

- Жить будешь еще долго, золотой! Я это говорю тебе бесплатно.

В моих ушах зауркал соловей и не осталось ни тоски, ни стресса. Ну что, теперь живи и розовей! И покупай гараж для «Мерседеса».

Я шел и знал, насколько я надут.

О милый Бог, вокруг такая серость! Какая, к черту, вилла и уют? Но как услышать этого хотелось!

Общага, тараканы и кровать. На «Комсомолке» черствая буханка. И, кажется, за дверью, твою мать, стоит и улыбается цыганка, та старая ужасная карга. И ждет меня к себе, зовет как сына!

Я двери открываю!! Ни фига... Облезлая стена и паутина. Храпит опять в беспамятстве сосед. Из кухни запах — что-то подгорело. И мальчик Коля свой велосипед все чинит, чинит также неумело.

Павел Клоков.